Единственный в мире заводской журнал сатиры и юмора
в книге "Орбита "Спутника"
В некотором царстве, на некотором участке, у самого сверлильного станка месяц или два, а может и год. числился Ваня Леньтяйкин.
Числиться-то числится, а норму не выполнял. Потому что час раскачивался, два настраивался и столько же время траггил на разговоры с перекурами. Все больше думал о том, как ему счастье поймать, чтобы при малых затратах труда много денег иметь. И вот ему это счастье привалило. Дело было возле пивнушки, что на центральном поселке. Закинул Леньтяйкин, образно говоря, свою сеть и попался в нее мастер Николай Федорыч, будучи вдрызг пьяным.
Барахтался мастер, барахтался в этой сети, а потом и говорит:
ОТ АВТОРОВ
Нет, нет, дорогие читатели, не думайте, что сев за сочинение данных записок, мы брали пример с Ильфа Ильи и Петрова Евгения. Не брали!
Во-первых, потому, что до них у нас нос не дорос, а во-вторых, жанр у нас журналистский, а не писательский, а в-третьих, подумайте о том, что мы скажем.
Это книга, если она состоится, не меньше не больше, как некоторые мысли о проделанной работе за большой период. Ведь она выстрадана сорок с гаком лет спустя с того дня, когда вышел первый номер «Спутника Крокодила».
Как видите, воды с той поры утекло немало. В том числе и той, которая в начале лилась и на страницах журнала.
Если кто-то очень серьезный выхватив слово «вода», скажет: «Зачем переливать из пустого в порожнее и хохмить тем более сейчас — в нелегкие времена, смеяться-то неприлично и вредно», то на это мы ответим словами авторов «Двенадцати стульев»: «Дайте такому волю, и он даже на мужчин оденет паранджу».
Да, времена меняются, а люди со своими проблемами остаются. Также остаются и бюрократы и разные жохи. Как видим, людям всегда есть над кем и над чем посмеяться. И они стремятся облегчить свою душу доброй улыбкой.
Так что не говори гоп, пока... не прочел это смешное, а для иных и горькое, повествование... Итак, мысли о проделанной работе...
Г. Семенов, Л. Бусалаев.
1. ЗАПУСК «СПУТНИКА»
Первый номер журнала был выведен на орбиту пермского моторостроительного завода в сентябре 1958 года. Веха!? Несомненно!
Но вот написали мы слово «выведен» и сразу же заиграла в нас жилка производственника. У нас в цехах постоянно можно слышать: «Ну, наконец-то, узел довели, можно его на мотор ставить».
Так вот, нам кажется, «Спутник» мы не вывели, а «довели» по всем техническим параметрам, чтобы он мог парить в атмосфере сатиры.
А начиналось все издалека. Ведь недаром говорят: «Из ничего даже прыщ не вскочит». Вот что рассказывал ударник первой пятилетки Петр Дмитриевич Ожгибесов:
«Стенная сатирическая газета «Крокодил» появилась у нас на Стройке, когда еще стен не было. Еще только мы за топоры и лопаты взялись. Делов-то, вкопали столб, а на него, поперек, пару досок, к ним крепили лист бумаги, а на бумаге — эта самая сатира. Рисунки и подписи к ним появлялись почти ежедневно. Стройка-то была ударная, сами знаете. Едва художник успевал пришпилить лист, как из траншей, от куч гравия, из-за штабелей пиломатериалов спешили люди. Начинался хохот. И если «герой» оказывался здесь же, то было ему кисло. Критиковали за плохую работу, за прогулы, за пьянку. А особо за бескультурность. Короче, вели борьбу с матом. Старались матершину искоренить, ту, которая пришла, как нам думалось, из прошлого.
Ну а когда появилась проходная, то «Крокодил» на долгое время занял почетное место на стене справа, как войдешь на территорию завода...»
Теперь ясно, откуда тянутся корни древа заводской сатиры. Как видим, «Смех» с первых шагов завода встал на стражу полезных и добрых дел. Среда зачинателей заводской печати был и Александр Николаевич Спешилов, ставший потом известным писателем, автором всем полюбившимся «Бурлаков».
Он рассказывал о том времени:
«Газета «За мотор» из номера в номер удачным рисунком, острым словом бичевала все недостатки, которые мешали молодому коллективу выполнять поставленные перед ним задачи». Вспоминал случай:
«Однажды машина одного из руководителей застряла в грязи. Вызвали трактор. Тракторист зацепил машину, газанул, и от нее гайки полетели. Художник изобразил «хозяина» экипажа, стоящим в жалкой позе, чешущим у себя в затылке и подпись: «Прощевай, моя телега, все четыре колеса».
В ближайшее время мы продолжим историю заводского журнала "Спутник "Крокодила". А сейчас несколько образцов творчества заводских авторов. И не будем забывать, уважаемые читатели, что это написано несколько десятков лет назад...Примерно в 1958 году.
САТИРИКИ «СПУТНИКА» ОБЛИЧАЮТ,
ИРОНИЗИРУЮТ И УЛЫБАЮТСЯ
(Рассказы, юморески, миниатюры, эпиграммы...)
Г. БОРИНСКИЙ Многостаночник и слесарь
ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ. (Увы, не сказка)
— Отведи меня, Ваня, домой к старухе. Дорогой ценой за себя выкуп дам.
— Выкупа мне, Николай Федорыч, не надо, — ласково пропел «рыбак», а перевел бы ты меня из сверловщиков в полировщики. Там и заработки повыше и за вредность льготы.
— Ыгы — сказал мастер.
Доволок Ваня мастера до его старухи, назавтра уже числился по новой специальности.
Прошел месяц, а заработок у Лентяйкина не повышается: сколь поработаешь, столько и заработаешь. Вот и говорит Ваня мастеру:
— Ошибся я, Николай Федорыч, не полировщиком, а шлифовщиком мне надо бы
быть.
— Не волнуйся, Ваня, будет по-твоему. И дня не прошло, как полировщик стал шлифовщиком.
Сначала все было весело: абразивный круг вращается, эмульсия льется, а Ваня соловьем заливается, песенку поет.
Прошел месяц. В день получки опить голову повесил — и к мастеру:
— Не хочу быть шлифовщиком, хочу — фрезеровщиком. Мастер грустно улыбнулся, но и эту просьбу выполнил. Начал сачок фрезерному станку ручки выкручивать. Крутил, крутил, а на поверку оказалось: все брак. Всю продукцию хоть в бадью выбрасывай. А Ваня не долго думал, опять за мастера взялся:
— Ах, ты, такой сякой. Я тебя на собственных плечах, а ты!.. Переводи на
хорошую работу — слесарем!
Мастер затылок почесал... Задумался, а что делать так и не придумал. Может, подскажем?
СЛЕЗЫ ГАРАНТИРУЮ
Я — это печь. Основное мое назначение — дымить. У меня внутри сгорает выбрасываемая форсункой нефть, и получается дым или по-научному продукт сгорания.
Попутно, между делом, я нагреваю стальные прутки и болванки, чтобы их можно было разрубить под прессом на заготовки кузнецам, но, повторяю, основное мое назначение — выбрасывать дым.
И я с гордостью заявляю о том, что с этой задачей справляюсь блестяще с самого дня моего рождения.
Много из-за меня заготовители слез пролили. Особенно в зимние месяцы. Они плачут, а я знай себе копоти подпускаю. Так, бывало, надымлю — зги не видно. Они, бедняги, ворота настежь раскроют. Простывают, болеют, а мне хоть бы что. Чем на участке холоднее, тем слабее тяга, тем больше дыма в цехе остается.
Пригорюнилась было я в одно время. Забегали вокруг меня конструкторы из группы вентиляции со складными метрами с чертежами. Потом пришли жестянщики, надели на
меня большой вытяжкой зонт и трубы протянули по всему участку. Даже алюминиевым порошком покрасили. Ну, думаю, конец наступает. Придется болванки без дыма греть.
Только зря я волновалась. Дай Бог здоровья начальнику конструкторского бюро, не дал меня в обиду. Или что-то там не рассчитал, или что-то перепутал, только при первом же разжиге я чуть не подпрыгнула от радости: вентиляция-то жидка в коленцах оказалась, и половины дыма не вытягивает.
Воспрянула я духом и так закоптила, что от алюминиевой краски на трубах и следа не осталось.
Стали люди слезные жалобы во все концы писать. Снова возле меня конструкторы с рулетками забегали, опять носы в чертежи уткнули. Только я на этот раз уже не волновалась, знала: не совладать им с моим дымом.
И, верно, не совладали. Ни новые отсосы, ни мотор многокиловаттный, ни высоченная труба, поднявшаяся специально для вентиляции, — ничто не помогло. Даже, наоборот, больше дыма на участке оставаться стало. Вот так время и идет. Люди жалуются. А я спокойна. По просьбе автора (печи) записал Б. Камский.